В подземном святилище было темно, но его глаза все равно не различали света и тьмы. Он ощутил на своей щеке дуновение ветра, значит, вошли его братья и теперь все в сборе. Он поднял руки, и гул голосов стих. В полнейшей тишине раздался его сильный, звучный голос.
- Братья! Наше время близко! Богиня благоволит нам, она уберегла нас во время резни на западе, чтобы теперь мы несли светоч истинной веры заблудшим и погрязшим в пороке... Разве не обещал правитель Архипелага мира и благоденствия своим соплеменникам? А вместо этого он огнем и мечом прошел по нашим селениям... Сколько людей погибло от мечей его армии? Наших близких... А он теперь благоденствует в Хемай! Но пришло время отвечать за свои злодеяния!
Он распростерся на каменном полу, обращаясь к невидимой многоликой богине Сехмет. Остальные тоже пали ниц. Он истово молился, хотя знал, что даже если богиня не подаст ему никакого знака, они будут действовать. Довольно прятаться, подобно крысам, в тайных подземельях! Одного его слова достаточно, чтобы поднять мятеж и утопить в крови царствование Ильдерима Мусагетта! Он хорошо помнил тот день три года назад, когда войско из Хемай под предводительством самого правителя сожгло все селения, что встречались им на пути. Его дом тоже сгорел, пламя охватило его...
Он не знал, кто вынес его из огня и укрыл в убежище. Он пришел в себя и удивился, что все еще длится ночь. И только потом понял, что тьма перед глазами больше не рассеется, он был слеп...
Горечь и гнев владели им, но люди, уцелевшие после резни, слушали полубезумного слепца и верили ему. За эти годы людей стало много, а его речи обрели уверенное спокойствие и силу. Он не знал, руководила ли им богиня или он сам убеждал людей, да это было и неважно. Сперва им владело одно желание — отомстить. Но ненавистный правитель Архипелага был далеко, окруженный надежной охраной. Он же был просто сумасшедшим слепцом, калекой, неспособным даже есть без посторонней помощи. Все, что у него было, это слова. Теперь слова обрели силу и она только прибывала.
Он поднялся с пола, глядя на собравшихся незрячими глазами.
- Время пришло, братья мои! - торжественно сказал он. - Мы все будем свидетелями гнева богини!
*****
- А на Севере всегда идет снег? - Имар внимательно смотрел на Рэн, сидя на песке у ее ног. Она с улыбкой взъерошила его непослушные золотистые волосы.
- Да, мое сокровище. Там всегда холодно и полно снега...- она уже забыла, какой он, снег. Рэн поймала себя на мысли, что не помнит ни отцовского замка, ни города... Даже лицо Брайса в ее памяти стерлось, как она ни старалась запомнить его до мельчайших подробностей. Все, что ей осталось, это рассказы о Севере, которые ее сын принимает за сказки, ведь он никогда там не побывает, не увидит своими глазами высокие крепостные стены, заснеженные верхушки гор, ледяное сине-зеленое море... Рэн одернула себя. Ведь того Дарлога, какой остался в ее памяти, давно нет, он стерт с лица земли... Теперь он и правда сказка.
- Пойдем, солнце садится, нам пора возвращаться...
Они неторопливо направились к шатрам, Имар зорко вглядывался в сгущающиеся сумерки, потом издал радостный вопль и бросился к подъезжающим всадникам. Ильдерим легко поднял его к себе в седло.
- Знаешь, сегодня я был у оазиса!
Ильдерим коротко кивнул Рэн и повернулся к сыну, который нетерпеливо теребил его за одежду. Рэн вздохнула. Имар рос и постоянно убегал от нее к мальчишкам, с которыми носился по всему селению, или к отцу... Время, когда он принадлежал ей безраздельно и нуждался в ней, прошло. И теперь Рэн чувствовала себя здесь совсем чужой и ненужной. Иногда тоска становилась нестерпимой. Чаще всего это случалось, когда Имар играл с другими детьми и Чиа не было рядом. Ильдерим был с ней приветлив, но держался на расстоянии. Больше они не разговаривали так, как в Ибре, и она уже давно не слышала его смеха. Он был весел, только когда играл с Имаром. Рэн тайком наблюдала за ними, ей отчаянно хотелось тоже участвовать в их играх, смеяться с ними вместе... Иногда, ворочаясь без сна долгими холодными ночами, она вспоминала короткие минуты, проведенные с Ильдеримом. Как он утешал ее плачущую в их брачную ночь, его жадные поцелуи, тепло и надежность его объятий. Она была молода, ей хотелось снова почувствовать всю полноту жизни. Рэн устала быть одна. «Я не прикоснусь к тебе, пока ты не попросишь», сказал он ей. Вот только Ильдериму вовсе не нужна ни она сама, ни ее запоздалые сожаления... От Чиа она знала, что его наложницы сменяют одна другую, и все они еще моложе ее самой, веселы и покладисты... Рэн досадливо повела плечами. Ей осталась только гордость, не позволяющая просить о его внимании.
Жизнь шла своим чередом. Элия носила своего второго ребенка и должна была родить через несколько месяцев. Она вся лучилась счастьем. Но весь ее вид был укором Рэн. Ведь она так и не подарит больше Ильдериму детей. Рэн старалась убедить себя, что счастлива и ей хватит одного сына, но смутные тоскливые мысли не отпускали.
*****
Имар с толпой других детей вихрем носился мимо шатров, с визгом кидаясь песком в воображаемых врагов. У дальнего шатра один из стражников почтительно окликнул его. Раскрасневшийся победитель подбежал к нему, запыхавшийся и пыльный.
- Не хотите розовой воды, господин? На улице очень жарко...
Он протянул ему кружку с прохладным напитком, и Имар с жадностью выпил все под пристальным взглядом мужчины. Сунув пустую кружку назад, он побежал к остальным. Легкая торжествующая усмешка поползла по губам стражника. Слепец говорил, что это будет несложно. Воистину, богиня направляет их!
Рэн равнодушно перелистывала книгу, сидя в тени у шатров. Солнце скоро сядет, и изнуряющий зной уйдет.
Издалека она увидела, как к ней спешит Чиа, торопливо подобрав юбки. Смутная тревога наполнила ее сердце. Бледная перепуганная прислужница поклонилась ей.
- Госпожа, Ваш сын!.. Ему плохо...
Рэн похолодела. Она бегом бросилась к шатру. Его хриплое тяжелое дыхание разрывало тишину в шатре. Рэн опустилась на колени перед кроватью, куда уложили Имара, ласково отвела с его лба мокрые волосы. Ее ужаснул жар, исходивший от Имара. Он не шелохнулся, неподвижно лежа на постели.
- Ему стало плохо, он сказал, что болит голова... а потом его вырвало...- сбивчиво объясняла молодая прислужница. Рэн с трудом подавила нарастающий страх.
- С тобой ничего не случится, мое сокровище...- тихо прошептала она Имару. Потом властно выпрямилась.
- У него жар! Пошлите за целителями... Принесите холодной воды и полотенца! Чиа, попроси госпожу Элию прийти сюда, разбуди ее, если потребуется! - она взяла его маленькую потную ладошку в свои руки. О, боги, какой же он горячий! Или это у нее такие ледяные руки?
Сколько прошло времени? Ей казалось, целая жизнь, хотя сейчас только начало ночи. Уже несколько часов подряд она сидит у постели Имара, без устали обтирая его горящее тело ледяной водой. Целители приготовили отвар, которым они вдвоем с Элией напоили его. Но жар не спадал. Дважды Имара вырвало, его маленькое тельце извивалось и билось в ее руках, потом снова обмякло, и он провалился в беспамятство. Рэн вытерла слезы дрожащими руками. Имар почти никогда не болел, и она не знала, что с ним сейчас. Целители тоже не знали. Они растерянно переглядывались и велели сбивать жар компрессами и лечебными отварами. Элия хмуро осмотрела Имара, сосредоточенно изучила его пальцы и горло. Она побледнела, но не стала ничего говорить Рэн.
Через час в шатер ворвался Ильдерим. Он только что вернулся с границ и не стал даже переодеваться. Состояние Имара стремительно ухудшалось. Каждый вдох давался ему с трудом, прерывистое дыхание с хрипом выходило из груди. Рэн в отчаянии обняла его, словно желая отдать свою силу и жизнь. Ильдерим осторожно поднял ее с колен. Рэн с надеждой смотрела на него. Он сильный, рядом с ним ни с ней, ни с их сыном ничего не должно случиться!
- Ильдерим, мне страшно...
- Он сильный и крепкий, халум. Он выздоровеет, - успокаивающе сказал Ильдерим. Но увидев Имара, он сам поразился восковой бледности его лица и сильному жару, сжигающему его. Бережно он взял сына на руки. Имар был в забытьи, его маленькие слабые руки безжизненно повисли.
- Я вынесу его наружу. Здесь слишком душно и жарко...
Он положил его на ковер у шатра, крепко держа за руку. Бессилие и страх за жизнь сына наполняли его. Элия поднесла факел поближе, схватила руку Имара и долго рассматривала ее. Потом выпрямилась.
- Он не болен! Это яд!
Рэн подняла на нее неверящие глаза.
- Что? - едва прошептала она. Это все дурной сон, этого не может быть! Сейчас она очнется, и Имар снова будет требовать рассказов о Севере...
- Его отравили... Взгляни, ногти на руках потемнели. Яд попал в кровь... Жар начался три часа назад, а перед этим его вырвало! Кто-то пытался убить его!
Ильдерим побледнел. Рэн глухо вскрикнула, прижав руку к губам.
- Кто мог такое сделать! Он же ребенок!
- Прошло не так много времени... Иль, побудьте с ним, не подпускайте никого. Давайте ему побольше воды. Я спущусь вниз, в подземный город, за лекарствами.
Элия ушла, а они оба сидели перед Имаром, то и дело обтирая его пылающее тело водой и по капле вливая отвар. Руки у Рэн так дрожали, что она едва не расплескала лекарство. Ильдерим взял ее ладони в свои, твердо глядя в ее расширенные от страха и беспомощности глаза.
- Он не умрет, Рэн. Мы вылечим его. А потом я найду тех, кто это сделал!
Элия вернулась через час. В руках у нее была большая бутыль с резко пахнущей жидкостью. С трудом они разжали Имару зубы, и драгоценная жидкость полилась ему в горло. Он захрипел, давясь ей, закашлялся.
- Положи его на бок, - скомандовала Элия брату. Тело Имара выгнулось в судороге, и его вырвало выпитым. Элия снова поднесла к его бескровным губам чашку.
- Он захлебнется этим! - Ильдерим бережно обтер лицо Имара, но Элия была неумолима.
- Он должен выпить это, иначе...- и осеклась. Они переглянулись. Рэн с рыданием приподняла безвольную голову сына, взяла из рук Элии чашу.
- Выпей, мое сокровище, я прошу тебя...
Кое-как им удалось влить лекарство. Имар, совсем обессиленный, вытянулся на ковре неподвижно. Рэн не выпускала его руки из своей. Ее била дрожь, страх потерять его сводил с ума. Только не Имар! Не ее маленький невинный сын! Ей было все равно, кто сделал это. Важным было лишь дыхание Имара, такое тяжелое и прерывистое, что временами ей приходилось напрягать зрение, чтобы увидеть, как опускается и поднимается его грудь. Она дышала вместе с ним, забывая сделать вдох, когда не слышала его. В отчаянии Рэн не знала, кому молиться. Она бы с радостью отдала свою жизнь, только пусть Имар живет! Ильдерим тронул ее за плечо.
- Он уснул... Давай отнесем его в постель.
В шатре Элия зажгла свечу. Рэн бережно накрыла его одеялом. Имар дрожал в лихорадке так сильно, что сбросил одеяло на пол. Рэн укрыла его снова.
Ночь длилась бесконечно. Рэн и Ильдерим по очереди поили Имара лекарством. Он слишком ослаб, чтобы сопротивляться, но кашлял и захлебывался им. Однажды он открыл глаза и заплакал.
- Мама... я не хочу пить, вода горькая... я буду спать...
Рэн безудержно разрыдалась, и только суровый взгляд Ильдерима заставил ее замолчать. Она осторожно приподняла его голову, наклоняя к посиневшим губам кружку.
- Я знаю, дорогой... попей чуть-чуть, а потом спи...
На рассвете в шатер пришла Элия. Рэн, задремавшая было рядом с постелью, вскочила, щупая лоб сына.
Он был весь в капельках пота, но жар спал. Имар глубоко и ровно дышал. Рэн прижалась губами к его руке, не замечая слез, катящихся по щекам. Элия тронула ее за плечо.
- Он поправится... Побудь с ним. У твоего шатра стоит надежная стража...
- Где Ильдерим?
- Он ищет виновных... - глаза Элии сверкнули, и Рэн с мрачным удовлетворением поняла, что они умрут.
- Спасибо... Ты спасла его...
- Мы все делали, что могли, - улыбнулась Элия. Она с трудом встала. Бессонная ночь давала о себе знать, дитя беспокойно ворочалось в животе, спина болела от бдения у постели Имара. Хвала богам, она поняла, что это, раньше, чем яд распространился! Огненный корень сложно было достать, и еще сложнее правильно приготовить порошок. Скорее всего, отравители ошиблись в порции, иначе Имар был бы уже мертв. Этот яд убивал быстро.
Ильдерим мрачно слушал отчет Хави о стражниках, охраняющих Хемай. В столице было много воинов, но в первую очередь под подозрение попали те, кто охранял шатры, а не казармы. Ильдерим пристально смотрел на них. Это были люди, которым он доверял, с ними он прошел войну и мятежи на западе... Кто-то из них пытался убить его дитя! Холодная ярость кипела в нем, но он держал себя в руках. Хави наклонился к нему и протянул список.
- Это отряды с запада, из гарнизона..... Вот эти двое родом из Тахама, их родные погибли три года назад во время мятежа...
*****
Имар выздоравливал. Через день он уже смог поесть, а спустя еще два дня уже смеялся, сидя в постели, и порывался удрать на улицу. Рэн почти все время проводила рядом, боясь оставить его одного даже на минуту.
Чиа приносила ей еду и воду, пробуя их сама, хотя Рэн и воспротивилась этому.
Через неделю Имар окреп и оправился от болезни. Он похудел и осунулся, но к нему вернулся хороший аппетит, и болезненная бледность исчезла с его лица.
- Мама, пойдем играть наружу... Я не хочу сидеть здесь!
Рэн только погладила его по щеке.
- Я позову стражу, дорогой. Чиа, побудь здесь!
Рэн хотела переговорить с Хави, который подбирал ее охрану, пока искали виновных. Ее тяготило постоянное присутствие молчаливых вооруженных воинов, да и Имар ни за что не хотел играть в их присутствии. Хави она не застала и со вздохом пошла назад. Ее поразила тишина, царившая в селении. Весть о покушении на наследника Ильдерима облетела уже всю пустыню. Но в Хемай теперь было безопаснее, чем где-либо, столько стражи было в селении. Рэн откинула полог шатра и ей навстречу бросилась заплаканная Чиа.
- Госпожа! Прости меня! Имар убежал из шатра! Я хотела достать ему книги, и отвлеклась... только на минуту...
Рэн встряхнула плачущую девушку за плечи.
- Успокойся, Чиа! Мы найдем его!
С ним ничего не случится, в Хемай полно людей Ильдерима. Его никто не осмелится тронуть, убеждала она себя, но холодок страха пополз по спине. Она бросилась наружу. Почему же так тихо, почти не видно женщин и детей, обычно снующих туда-сюда? Она послала Чиа к шатру Элии, а сама направилась к границе селения. Сюда Имар любил ходить до покушения.
- Имар! - голос не слушался ее и срывался. Но Рэн не позволила панике взять верх. С ним все хорошо! Она бы знала, если бы что-то случилось. Один из стражников у дальних шатров подошел к ней.
- Ваш сын пошел к насыпи, госпожа! Я Вас провожу.
Рэн поспешила за ним, не думая ни о чем, кроме Имара. Глупый мальчишка! Она сама накажет его, как только найдет! Но у насыпи его не оказалось. Рэн недоуменно озиралась по сторонам. Ветер трепал ткань шатров, маленькие песчаные вихри собирались и опадали у ее ног. Имара здесь не было. И стражник смотрел на нее холодно, он даже не поклонился, окликнув ее... Внезапно Рэн поняла. Расширенными от страха глазами она смотрела на мужчину, приближающегося к ней. Он неторопливо достал кинжал. Рэн попятилась, сердце болезненно сжималось, мешая дышать.
- Где мой сын? - побелевшими губами прошептала она.
Мужчина не ответил. Его безжалостные глаза без выражения смотрели на молодую женщину, которую он должен был убить. Рэн, как зачарованная, глядела, как он приближается, не находя в себе сил даже бежать. Вот и все, сейчас она умрет! Рэн с отчаянием поняла, что не увидит, как растет Имар, не скажет уже Ильдериму, что сожалеет... Ничего больше не будет! Не отдавая себе отчета, она звала его, не надеясь, что Ильдерим услышит.
И вдруг почувствовала его присутствие, теплое и успокаивающее. Мужчина вскинул руки и в следующее мгновение осел на песок, с удивлением глядя на рукоять кинжала, торчащую ниже лопаток, и хлещущую на песок кровь. Рэн всхлипнула, чувствуя, как силы оставляют ее, и упала бы рядом, но сильные руки нежно подхватили ее.
- Не смотри туда, халум. Он мертв и не причинит тебе вреда.
- Имар?
- С ним все хорошо, не тревожься.
Рэн смутно помнила, как он нес ее, прижимая к груди, как ровно билось его сердце прямо у нее под ладонью. Ей хотелось прижаться к нему и забыться от этого кошмара.
В шатре было полутемно. Он осторожно опустил ее на ковер, отводя спутанные волосы с бледного лица.
- Я боялся, что опоздаю, халум... Зачем ты пошла туда одна? Я не могу потерять тебя снова!..
Рэн хотела ответить, подняла голову, и ее губы сомкнулись с его. В этом поцелуе вылилось все ее одиночество и сожаления, весь страх Ильдерима и так долго сдерживаемая страсть. Его руки до боли сжимали ее вздрагивающие плечи, Рэн чувствовала, что задыхается, сердце колтилось, как сумасшедшее. Она с трудом заставила себя отстраниться. Беспокойные глаза искали его взгляд, невысказанные слова теснились в голове, но Рэн никак не могла собраться с мыслями.
- Ильдерим...
Он смотрел на нее с ожиданием, глаза его горели.
- Господин! - в шатер ворвался Хави и, увидев их, смущенно поклонился.
- Прости, что помешал Вам...
Рэн отпрянула от него и не поднимала глаз. Хави вышел, и в шатре воцарилось молчание.
- Твои мысли о нас...
- Я испугалась... я думала, больше никогда не увижу Имара...- И тебя! Боялась, что не успею сказать, что люблю тебя... Как же трудно, почти невозможно произнести это. Рэн ошеломила мысль, что она любит Ильдерима. Любит давно, но так тщательно прятала это в глубине души, считая предательством, что сама поверила. Вот бы он ничего не спрашивал больше, а просто целовал ее... Она судорожно вздохнула, потянулась было к нему. Но Ильдерим порывисто встал, у входа обернулся.
- Я не буду принуждать тебя говорить то, чего ты не чувствуешь. Отдыхай, халум.
Он ушел, а Рэн прижалась лбом к ворсу пестрого ковра и разрыдалась. Она любит его! Но осознание этого не дарило радости, а наполняло болью и сожалением.
Так что это еще впереди.
). 
.
Рэн наконец-то одумалась, не прошло и три года 
Сначала переживала за малыша, а потом еще и нападение на Рэн! Тут уже Ильдериму невольно прощаются все его недостатки, точнее даже издержки натуры истинного воина. Потому что в тяжелой ситуации никто другой не был бы так оперативен и эффективен. Так что эмоции Рэн тут трудно не понять ) "Лед тронулся", ждем следующую главу 
Я перечитала ЭТО раз восемь, и намерена перечитать ещё 
